Болбасово

Вот еще парочка немецкий фотографий - последних на аэродроме Балбасово, то есть сделанных незадолго до освобождения.

ИЛ-2. Подписано "Орша". Судя по останкам самолета, это 1944 г., т.е. перед освобождением.

ИЛ-2

Перед предстоящими освобождением Белоруссии наша авиация вела активную разведку расположения врага. Так, Митрофан Алексеевич Ануфриев, воздушный разведчик, летал фотографировать сильно прикрытый зенитной артиллерией аэродром Балбасово. Еще в мае 1944 года года в плохую погоду и в дождь он прошёл над аэродромом на высоте 200 метров и сосчитал самолёты противника на стоянках.

За несколько дней до наступления бомбардировочные соединения АДД провели воздушную операцию по уничтожению вражеской авиации на восьми базовых аэродромах, где воздушная разведка вскрыла большое скопление самолетов. Полки 8-го корпуса наносили удары по аэродромам Балбасово и Идрица. Фоторазведкой установлено, что экипажи сожгли около двух десятков самолетов, подорвали склады боеприпасов и авиационного топлива.

Не стоит думать, что к этому времени немецкие войска были настолько ослаблены, что результат предстоящей операции был предрешен. Нет, сопротивление было яростным, а по количеству самолетов их авиация по-прежнему превосходила нашу. Поэтому успех во многом зависел от доблести наших летчиков. Вот хороший пример:
20 июня 1944 года при выполнении боевого задания героически действовал в воздухе штурман 108-го полка капитан И. С. Зуенко. По пути к цели — аэродрому Балбасово экипаж подвергся атакам ночного истребителя противника. Был убит воздушный стрелок и тяжело ранен летчик. На самолете оказалась выведенной из строя внутренняя связь, разбиты бензобаки первой группы. Зуенко, имея опыт в пилотировании самолета, не теряя времени, вставил в своей кабине ручку управления и стал помогать летчику вести машину. Штурман вывел ее на железнодорожную станцию Богушевск, аварийно сбросил бомбы, вызвав на объекте большой пожар. Раненый летчик не смог дальше пилотировать бомбардировщик. В этой сложной обстановке капитан Зуенко не спасовал. С помощью стрелка-радиста, используя радиопеленги, он точно вывел самолет на свой аэродром и произвел благополучную посадку.

К 20 июня 1944 года 1-й гвардейский истребительный авиакорпус по указанию Ставки Верховного Главнокомандования перебазировался на аэродромы 3-го Белорусского фронта. В своем составе корпус имел 246 исправных самолетов и 235 летчиков, подготовленных к ведению боевых действий.

А 23 июня 1944 г. началась операция "Багратион" по освобождению Белоруссии.

3-му Белорусскому фронту противостояли: 53-й и 6-й армейские корпуса 3-й танковой и 27-й армейский корпус 4-й полевой немецких армий. Эти армии входили в группу армий «Центр». С воздуха их обеспечивали части и соединения 6-го воздушного флота. К началу наступления перед 3-м Белорусским фронтом противник имел около 360 самолетов, в том числе на передовых аэродромах Борисов, Докудово, Балбасово, Могилев до 200 самолетов.

Боевая задача, поставленная корпусу ВВС (всего их было два) на первый день операции — 23 июня, — заключалась в следующем. Во-первых, в течение дня летчики корпуса должны были активно блокировать вражеские аэродромы Балбасово, Соколка, Докудово, уничтожать авиацию противника в воздухе и на аэродромах; завоевать и удержать за собой господство в воздухе в полосе наступления 11-й гвардейской и 31-й армий. Во-вторых, эскадрильям истребителей надлежало уничтожить бомбардировщики противника в районе озеро Зеленское, Остров Юрьев, Жабьтки, Горяны. В-третьих, непрерывным патрулированием группами из 6–8 самолетов обеспечить ввод в прорыв и действия в [171] глубине танковых соединений. В-четвертых, «охотниками» из 2–4 отлично подготовленных экипажей на самолетах, вооруженных 37-мм пушками, наносить удары по отходящему противнику на железнодорожных перегонах Хлюстино — Орша, Орша — Толочин.

Вспоминает Людмила Леонидовна Попова, штурман бомбардировщика:

"И первый боевой вылет у меня был 23 июня 1944 года. Задание у нас было – бомбить живую силу и технику севернее Орши. Это начиналась операция «Багратион». От линии фронта до самой цели нас зенитки обстреливали непрерывно. Когда бомбили Оршу, я посмотрела фотоснимок – это что-то страшное. Вагоны в воздухе висят… Мы когда под Оршей стояли, то пошли посмотреть свою работу. Там все было разворочено."

И еще одно воспоминание, Молокова Василия Сергеевича, летчика:

"В этот период экипажи легких ночных бомбардировщиков выполняли такие задачи: искали и уничтожали воинские эшелоны на участке железной дороги Витебск — [118] Орша, автотранспорт на дорогах, идущих к Витебску, вели тщательную разведку железнодорожного узла Орша, следили за передвижением войск в направлении к Витебску, прибытием резервов к оборонительным рубежам на оршанском направлении. Основные дороги разведывались не реже чем через час.
Ежедневно к пяти часам утра в штаб дивизии наряду с разведданными сообщались итоги бомбежки: разрушена переправа через Днепр в поселке Дубровно... на участке железной дороги Витебск — Орша нарушено движение поездов — бомбы попали в эшелон... приостановлено движение на шоссе, ведущем к Витебску... блокирован аэродром Балбасово... "

За тот памятный день 23 июня частями корпуса было произведено 267 боевых вылетов, а в восьми воздушных боях сбито семь самолетов противника.

А вот интересная фотография из немецкой аэрофотосъемки - балбасовский аэродром, 27 июня 1944 г., т.е. за день до освобождения. Как видно, обе полосы приведены в полную непригодность:

Аэрофотосъемка аэродрома, 27 июня 1944 г.

28 июня 1944 г.
Извлечение из оперативной сводки №180 (1218) генерального штаба Красной Армии:
31-я армия после упорных боев сломила сопротивление противника и совместно с левофланговыми частями 11-й гвардейской армии овладела городом и железнодорожным узлом Орша. К исходу дня войска армии вышли на рубеж Дятлово - Лисуны - Балбасово - Вязовая, продвинувшись на 10-20 км.

БАЛБАСОВО ОСВОБОДИЛИ!

Во время изгнания немцев взлетная полоса, Дом Красной Армии, здания комендатуры, домоуправления и кислородного завода, лазарет, военный магазин, профилакторий летного состава, дома No. 3, 6, 9 были взорваны фашистами. Дома No. 2 и 10 сожжены, и от них остались одни стены. Грунтовая взлетная полоса была перепахана. Водонапорная башня была заминирована, но взорвать ее немцы не успели.

Как не трудно догадаться, сразу после освобождения через наш гарнизон прошел не один авиационный полк. Так, например, в июле на нем находился 125-й гвардейский бомбардировочный авиаполк, оснащенный самолетами Пе-2:

Пе-2 256-й серии

Пе-2 256-й серии (зав. N 7/256), принадлежавший 125 Гв. БАП 4 гв. БАД. Командир экипажа гв. мл.л-т Шеликова. Аэродром Балбасово, 2 июля 1944г.

Собственно, сразу после освобождения и началась история Балбасово, как тяжелого бомбардировочного аэродрома. Восстановление гарнизона, как места для постоянного базирования ТБАП началось в начале августа 1944 г. Из дневника Дунаева Петра Степановича, авиатехника:

"5 августа.
Балбасово Витебской области. Прилетел сюда утром 3-го на «Дугласе». В числе других восемнадцати человек, как передовая восстановительная бригада для подготовки жилого городка к перелету сюда нашего полка. Сейчас работаем. Военный городок до войны был очень красив. Сейчас он в развалинах. Немцы его при отходе взорвали."

22 августа 1944 года на аэродром Балбасово был перебазирован 362-й ТБАП, который осваивал другие американские бомбардировщики: B-25 и B-24:

Американский бомбардировщик Б-25 Митчел.

Американский бомбардировщик Б-24 Либерейтор.

Кстати, даже спустя десятилетия в окрестностях нашего гарнизона можно было найти всякие "штучки" с надписями на английском языке.

И еще несколько выдержек из этого дневника, которые показались мне интересными - ведь они все из Балбасово!

30 августа.
Полк прилетел 22 августа. Когда прилетел я, «Бомберы» (Б-25) пошли на боевое задание. С нашей эскадрильи пять машин. Вернулись четыре. Погиб экипаж лейтенанта Лукичева на машине с бортовым номером 16 (33500). Погибли второй пилот ст. лейтенант Коваленко, штурман мл. лейтенант Костенко, бортрадист Завьялов («ПэЭл»), бортстрелок гармонист и парикмахер Долженко, бортстрелок Богданов. Штурман и радист были мои сверстники, а стрелки с 1926 года рождения, как и во всех других экипажах. Они были замечательные ребята. И машина была хорошая.

16 сентября.
Было во 2-ой эскадрилье 13 машин. Много для одного прибориста (механик Маринка Жигарьковская, если что и сделает, то с моей помощью). Один «Бомбер», кажется, тот, на котором я совершал свой первый полет, с роковой цифрой 13 на борту, сгорел вместе с экипажем старшего лейтенанта Машина на перелете из Новодугино в Олсуфьево 17 июля. Два «Бомбера» пошли на организацию 3-й эскадрильи. Четвертый (33500) погиб под (вернее, над) Тильзитом, Пятый, на котором снова хотели было написать номер 13, разбился на днях невдалеке от стоянок при тренировочных полетах. Лежит там на капонире, о который разбился, и сейчас. Шестой и седьмой «союзники» передают в 25-й ГАП.
И остались у меня на шее пока 6 бомбардировщиков-«союзников», один из которых вечно стоит неисправный, а пять летают на боевые задания. Вчера и сегодня летали на Будапешт и еще куда-то. Всего полк сделал 11 боевых вылетов.

24 сентября.
На боевые задания экипажи начали было летать каждую ночь, но вот уже вторые сутки нет бензина. Очень жаль. «Бомберы» летают на американском Б-100.
Дивизию перевели (по линии обеспечения) на положение легкой авиации. 10 процентов зарплаты сникнули. Раз! Меньше будут платить и сержантам на офицерских должностях – два! А я-то было уже привык каждый месяц посылать маме по 400-500 рублей.
Но что-то интересное впереди все-таки намечается. Получил сегодня, как «американец», новые сапоги.
«Бомберы» стоят зачехленные.

6 октября. 21 час.
Один «Бомбер» уже взлетел. Три других летят через полтора часа. Эскадрилья уходит на боевое задание.
Команду на боевой вылет давали уже вечеров пять подряд, но каждый раз давали отбой. Около полуночи оружейники и стрелки снимали бомбы, мотористы зачехляли моторы и летно-технические экипажи отправлялись спать.

12 октября.
Каждый день экипажи собираются на задание. Подвешивают в утробы «Бомберов» бомбы, обычно «двухсотпятидесятник» - реже 500 и по 100 килограммов, и ждут несколько часов зеленой ракеты. А потом дают отбой. Погода, говорят, над целью плохая.

21 ноября.
Вчера у меня было буйно-радостное настроение. Дни, похожие один на другой, кончились. Начались занятия по изучению «Либерейторов». Будут каждый день по два часа. Очень интересно. Эту новость все восприняли, похоже, как и я. Но занимаются пока только офицеры. Инженеры, подполковники и я с ними.

27 декабря. 22 часа 59 минут.
После двухмесячного перерыва 20 декабря «Бомберы» пошли на боевое задание. Все вернулись было домой. Но при посадке второй по счету взорвался на собственной «пятисотке», зависшей в бомболюке. Сбросить ее аварийно не удалось ни над основной целью, ни на запасную. При посадке, едва машина ткнулась колесами в бетонку, бомба сорвалась с держателей. Аэродром потряс чудовищный взрыв. Пилотов и штурмана разнесло в брызги, а трупы радиста и бортстрелков разбросало по бетонке. И эти тела с кроваво-красными лицами так потрясли меня, что ужасная картина до сих пор не ушла из глаз. Особенно страшно было в две – три первые ночи. Едва только в нашей землянке тушили свет, эти трупы сразу оказывались лежащими рядом. С открытыми глазами, с багровыми лицами. Они до самого утра неотвязно лежали, вытянувшись, на полу, в комбинезонах, перетянутых лямками парашютов.
Парней я не знал – машина была из 890-го полка, по это не ослабило потрясения.

А вот еще интересные воспоминания Чернолиха Николая Владимировича, летчика:

Выпустили нас младшими лейтенантами в июне 1944 года.
Привезли под Оршу на аэродром Балбасово. Меня определили в 362-й авиаполк, в 1-ю эскадрилью, которой командовал майор Сукоркин Александр Иванович. Выделили койку не вернувшегося накануне штурмана из экипажа Федора Пудова.
Впоследствии командир экипажа вернулся в полк. Он рассказал, что зенитный снаряд попал в бомболюк и самолет разметало на мелкие кусочки. Весь экипаж погиб, а его выбросило из кабины. Очнулся он на земле. Парашют был не раскрыт. Он предполагал, что упал на взрывную волну от бомбы, которая самортизировала падение настолько, что он даже ничего не сломал. Вокруг него уже были венгры. Дальше плен, побег, проверка СМЕРШ – и обратно в полк летать. Я к тому времени совершил уже несколько боевых вылетов и стал его новым штурманом

Полком командовал подполковник Николай Николаевич Илюхин. Заместитель командира полка подполковник Модестов, штурман полка майор Рагозин, а замполитом был майор Муханец. Лётный состав располагался в казарме. Только у командира эскадрильи была отдельная комнатка. Отношения были уважительные. Никаких оскорблений, драк, пьянок и мата. Командование старалось не тасовать людей в экипажах. Здесь, как в космосе, важны слетанность, сработанность, понимание друг друга. Кормили неплохо – выручала американская тушенка. В полет лётчикам давали драже, чтобы не заснули, шоколада не было. 100 грамм давали только после боевого вылета. Эти сто грамм использовались, чтобы немножко снять стресс.

Летал Николай Чернолих и на американском бомбардировщике B-25. "На этих американских самолетах чего там только не было! У нас было что? Наши русские меховые комбинезоны: сходить в туалет – это целая проблема! А у них куртки. В общем, все было, даже черви для рыбалки! Рассказывали, что кто-то принял их за консервы и под спирт употребил в качестве закуски".

Несмотря на все эти, не вызывающие сомнений, данные, в интернете неоднократно встречается информация о том, что с середины августа 1944 г. в Балбасово базировался 25-й гвардейский бомбардировочный авиаполк.

А вот забавые воспоминания летчика-бомбардировщика Ваулина Дмитрия Петровича (к сожалению, из его мемуаров трудно понять, в каком точно полку он служил):

"Пошли мы на Ригу с четырьмя пятисотками. Штурман соощает, что мы отбомбились. У нас, у летчиков, был дублер ЭСБРа электросбрасывателя: контрольные лампочки мигают, когда замки в бомболюках срабатывают. Четыре лампочки мигнули, что бомбы упали. Внизу взрывы, пожары - не поймешь, что такое. Штурман говорит радисту:
- Доложи, что отбомбились. В результате бомбометания возникло два пожара или один взрыв и один пожар.
В общем, он доложил, что мы отбомбились, и возникло два пожара. Прилетаем на аэродром Болбасово. Техник по вооружению, как всегда, идет смотреть люки. И, как обычно, по привычке, с веселого разбега прыгает в люки… и ударяется головой о бомбы, которые там висят, и падает. Что такое? У него электросрабатыватель показал, что бомбы упали, у меня то же самое, а бомбы висят!"

И еще:

"Экипаж старшего лейтенанта Миши Тетр садится на аэродроме Балбасово на полосу. И вдруг видит из-под самолета летят какие-то искры. Он подумал, что это тормоза у него искрят, отпустил их и быстро покатился по полосе. И вдруг за хвостом раздается взрыв. Оказывается, одна бомба висела, и когда он стал тормозить, она упала с замка, стала кувыркаться и взорвалась. Потом приказали вырезать бомболюки, чтобы стрелок-радист мог смотреть висят бомбы или нет. Когда сделали люк, дали кочергу стрелку-радисту, чтобы он кочергой эти замки открывал."

"А третий случай, связанный с бомбами, такой был. Старший лейтенант Голубев докладывает:
- Бомбы висят.
Электросбрасыватель сработал.
- Давай в зону попилотируй, попикируй, может быть, упадут.
Бомбы не падают. Надо прыгать или садиться. Дали команду - садиться. Он идет на посадку, и в самом конце пробега, когда самолет стал уже носом кивать, бомбы падают и взрываются. И от самолета, и от людей остались только ошметки.
Это была серьезная недоработка производственного характера. Электросбрасыватель срабатывает, а замки не открываются. Первый такой случай был у нас, второй, когда у Тетера бомба взорвалась под хвостом, и третий случай - Голубев взорвался на своих двух тоннах. Не знаю, что было в других частях дальней авиации, но у нас были вот такие случаи, когда не знаешь, то ли упали бомбы, то ли нет."

Чтобы было понятнее, какая "дура" могла неожиданно вывалится из бомболюка при посадке, вот одна из них:

Пятитонная бомба. Ее мог поднять самолет только с моторами АШ-82, котоый видно на заднем плане.

Зимой 1944 г. (вероятно, в связи с погодой), на аэродроме Балбасово наступило затишье, и летчики смогли отдохнуть. Из воспоминаний все того же Ваулина Дмитрия Петровича:

"Зимой 44-го почти не летали. Обычно после ужина в столовой за длинным стол в помещении - с левой стороны мы расписываем "пульку". Четыре человека. У нас коптилка стоит. Электрического света, конечно, не было. Мы с этой коптилкой, а рядом играют в шахматы. Стол стоял на козлах. Мы играем в преферанс, вдруг стук, грохот, проигравший человек ползет под этим столом. Надо было пролезть в эти козлы вдоль. Там было невозможно пролезть. Грохот, стук, он извивается, как змея. Это был цирк! Так мы до утра играли в преферанс. Шли на завтрак. После завтрака до обеда спали. А потом с обеда до ужина. После ужина опять расписываем пульку или в клуб идем - там всякая была самодеятельность. За самогонкой ходили. Все, что было, все пропили. Не летали - спирта не было. Водки не было. Ничего не давали, не было боевых вылетов. Мы были бодрые и веселые. Такой коллектив сложился. За обедом в Балбасово была столовая, стены расписаны. Расписал художник. Там за два часа до обеда, мы собирались и играли в карты - в «дурака». Стол на четырех человек. Половина столовой стоит, половина сидит. Все играли на «стояка». Проигравший стоит. Выигравший сидит. Поэтому кон кончился, пара стоит. Вот они два часа могут стоять, если проигрывают. Но там такие виртуозы были. Начинают клеить на погоны от шестерок до тузов. "
У нас был очень хороший клуб - как известно, на фронт артисты выезжали. У нас был джаз. У нас были хоры Пятницкого и Профсоюзов. Большие хоры. К нам приезжал Большой театр.
Еще в клубе танцы были, там паркетный пол, раздвигали стулья. Девушки приезжали со всей округи, жены летчиков приезжали.

"Девушки приезжали со всей округи"... может, тогда и начались драки с баранцами? =))